1. Да, и наиболее серьезным основанием для такого заключения является общая тенденция, которая отчетливо прослеживается в работе общественной приемной Независимой психиатрической ассоциации России за последние 18 лет. С 1995 года психиатрия, вопреки открыто высказанному протесту обоих всероссийских психиатрических обществ, начала использоваться для закрытия религиозных организаций (не только новых). Эти технологии быстро стали рутинными в целом вале квартирных процессов в условиях коррупции и потери независимости судебной власти. С 1997 года членов НПА перестали допускать в судебно-психиатрические экспертные комиссии Центра им. Сербского, не выполняя постановления судов (!) и кулуарно подготовляя легитимизацию этих своих действий, что завершилось полным огосударствлением судебно-психиатрической экспертизы. С появлением закона об экстремистской деятельности, где само это понятие сформулировано крайне расплывчато, мы попали в ту же ситуацию, которая определила злоупотребления психиатрией советской властью, когда важную роль сыграло наличие статьи «за клевету на советскую власть». Поэтому нет ничего удивительного, что за последние несколько лет заметно увеличилось число столкновений с властью недовольных ею граждан, немалый процент которых неизбежно попадает на судебно-психиатрическую экспертизу. Это часто члены правозащитных и других общественных организаций, которые хотя и квалифицируются психиатрами в клиническом плане по большей части адекватно, никогда не попали бы в их поле зрения, не будь такой статьи. Мы сталкиваемся здесь, прежде всего, с грубыми правовыми нарушениями в связи со все более расширительной оценкой опасности. Таковы, в частности, истории Ларисы Арап из Мурманска, Ольги Поповой из Москвы, Андрея Новикова из Рыбинска и мн.др.. Они были принудительно госпитализированы вопреки отсутствию какой-либо опасности. Это пример наибольшей уязвимости психически больных, которые оказываются первыми жертвами политизации общества и первыми ласточками критического уровня этой политизации.

2. Это самый удобный способ заставить замолчать оппозицию, запугать ее. Тем более, чтоесть богатый не забытый опыт таких действий. Новые формулировки статей закона об «экстремистской деятельности» и «разжигания розни» легко применяются в отношении критиков властей, участников акций протеста, активных общественных расследователей и разоблачителей.

3. В политизированном одномерном обществе почти все легко и неизбежно приобретает политическое звучание, особенно когда, как в деле Ларисы Арап, привлекает всеобщее, тем более, международное внимание. Или любая критика властей и то, что может стать ростком оранжевой оппозиции. Это и служит общепонятным систематическим политическим влиянием на психиатрическую службу и отдельных врачей. Профессиональное сообщество запугано авторитарной атмосферой в стране, трудно найти профессионала, готового выступить в роли оппонента власти.

4. Теоретически целый большой спектр: от публичного порицания до лишения диплома и уголовной ответственности, но на деле такие врачи обычно остаются безнаказанными.

5. Для продуктивного развития российской психиатрии большую роль могла бы сыграть солидарная позиция демократических стран в том, чтобы :
1) Россия соблюдала международные конвенции и рекомендации в области психического здоровья, которые подписала, и чтобы это контролировалось специальными комиссиями;
2) Основные проводники полицейской психиатрии в России – прежде всего, руководство Центра им. Сербского, чувствовало отчужденность своей позиции, ставилось перед необходимостью соответствующих заявлений;
3) Соблюдался подчеркнутый паритет в отношении обеих всероссийских психиатрических организаций.

6. Позитивные перемены в российской психиатрии за последние 20 лет (со времени последних лет советской власти) состоят в:
1) Принятии Закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»;
2) Преодолении резкого отрыва от мировой психиатрии;
3) Наличии второй общероссийской правозащитно ориентированной психиатрической организации (НПА России, члена ВПА с 1989 года);
4) На порядок большее разнообразие лекарственных и психотерапевтических возможностей и организационных форм социальной реабилитации психически больных